Константин Войтенко: Причиной Чернобыльской катастрофы могли быть эксперименты на станции

Тираспольчанин Константин Евгеньевич Войтенко был ликвидатором последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции. Он проработал там несколько месяцев и согласился поделиться воспоминаниями об этом периоде свой жизни

На чернобыльскую станцию я попал как офицер запаса из военкомата Тирасполя. Призвали меня летом 1987-го, спустя год после аварии. Когда я попал в город Припять, что находится в 18-ти км от самого Чернобыля, саркофаг был уже установлен на 4-й энергоблок. К счастью, 3-й блок не пострадал. Работа велась на крыше и внутри по дезактивации и очистке 3-го энергоблока, и, в конце концов, его запустили осенью 1987-го. Это была серьезная станция, проработавшая вплоть до 2000 года.

Сложно сказать, почему произошёл тот страшный взрыв. Нам это объяснили неудачным экспериментом. Работники станции решили узнать, как она поведёт себя, если отключить все защиты и понизить температуру в реакторе. И вдруг всё пошло не так. Температура в ректоре была сумасшедшая, на нужном уровне её поддерживали циркуляционные насосы, омывающие трубы в реакторе. И так получилось, что эти насосы отключили и на какой-то момент мощность реактора стала большой, а охлаждения не было. В общем, оно и взорвалось. Никакого износа оборудования не было, станция то свежая, построена в начале 80-х, это чисто человеческий фактор. Люди просто хотели узнать, что же будет. Начались эксперименты с 9 утра 25 апреля, а закончились ночью около 3 часов.

Сначала всё было строго засекречено, само происшествие скрыли, после него вообще дней пять молчали, хотели скрыть инцидент. Говорили, что якобы случился пожар. Но на самом деле там была страшная катастрофа. Новость о ней пролетела по миру только потому, что радиоактивное облако несколько раз обогнуло земной шар, из-за этого повысилась доза нормального радиационного фона. Эти факты уже просто невозможно было скрыть. И когда начали обсуждать, пришлось уже объявлять об этом, оправдываться перед МАГАТЭ.

Эти испытания были ведомственными, скорее всего запланированными. Но о них знал только узкий круг людей, собственно сами экспериментаторы. Не знали даже жители Припяти. Им вначале рассказывали, что это был просто тепловой взрыв.

Когда я приехал на место катастрофы, обстановка там была нормальной, никто ничего не боялся, потому что всё зависело от атмосферы в коллективе, а была она дружеская, все были заточены на работу, которая длилась по 10-12 часов. А заключалась она в следующем: в пункт по специальной обработке техники приезжали автомобили, люди, одеваясь в защитные костюмы, смывали определённым раствором налипшую радиоактивную пыль, грязь. Рядом стояли определители-дозиметры, которые выявляли уровень радиации той или иной техники. Если вдруг было что-то не так, автомобиль заворачивали, увозили в другое место и опять мыли. В самой Припяти скребли и чисти стены, вывозили зараженный грунт, а на его место привозили свежий.

Как таковой особой борьбы с радиацией, конечно, не придумано. Она проникает во все поры, материалы, металлы. Было даже кладбище машин, куда закапывали пропитанную радиацией технику, которой уже нельзя было пользоваться. Если закапывать не получалось, то она так и стояла под открытым небом.

Допустимая для человека доза радиации была установлена на уровне около 10 рентген. Тех, кто набирал эту дозу, отправляли назад. А гражданские работали вахтовыми методами: 2 недели труда, 2 недели отдыха.

Как выяснилось, радиация – это такая интересная штука, она, как лужа после дождя: в одном месте высокая, а через пару шагов уже меньше. Обычным глазом невозможно понять, стоишь ты в очаге поражения или нет. Поэтому перед проведением работ по дезактивации первыми на место отправлялись специально обученные люди, химики-доземетристы. Они определяли дозу радиации, которую получит человек, высчитывали время безопасного нахождения, составляли карту местности.

Сначала на крыше энергоблока можно было находиться около 50 секунд, потом со временем чуть больше. По мере очистки 4-го энергоблока время нахождения человека увеличивалось примерно на десятки секунд. Самое главное – надо было отключить систему вентиляции: 3-й и 4-й блоки работали вместе. В 3-м блоке можно было работать дольше на 2-3 часа: стену между ними заделали, и радиация меньше проникала.

Когда человек достигал по документам установленной дозы радиации, его увольняли в запас, а вместо него прибывали новые.

Конечно, мы все боялись, но нас хорошо инструктировали. Ситуация была такая, что люди хотели побыстрее набрать дозу радиации и уехать домой. Ведь все мы считались добровольцами, хотя и призывали нас из военкомата. Если человек уклонялся, им занималась военная прокуратура, и он получал срок. Это та же самая война, только с радиацией, если кто-то избегал повестки, он считался дезертиром.

За весь период ликвидации чернобыльской аварии около миллиона человек со всех стран СССР прошли через это. Борьба с мирным атомом шла четыре с половиной года, начиная с 26 апреля 1986-го по 31 декабря 1990-го.

Сейчас все реакторы остановлены и уже никогда не будут запущены, на станции проводят экскурсии, а зона отчуждения превращается в заповедник. Однако, к сожалению, радиация все ещё исходит, хотя и не в таких страшных дозах. Если бы не те эксперименты, думаю, что ЧАЭС работала бы и по сей день.

#Чернобыль#спецпроекты
Источник